Неточные совпадения
Бросив лопату, он сел к низкому хворостяному забору и посадил девочку на колени. Страшно усталая, она пыталась еще прибавить кое-какие подробности, но жара, волнение и слабость клонили ее в сон. Глаза ее слипались, голова опустилась на твердое отцовское
плечо, мгновение — и она унеслась бы в страну сновидений, как вдруг, обеспокоенная внезапным сомнением, Ассоль села прямо, с закрытыми глазами и,
упираясь кулачками в жилет Лонгрена, громко сказала...
Он неестественно быстро вскочил со стула, пошатнув стол, так что все на нем задребезжало, и, пока Самгин удерживал лампу, живот Бердникова
уперся в его
плечи, над головой его завизжали торопливые слова...
Лютов захлебнулся словами, закашлялся и потом,
упираясь ладонью в
плечо Самгина, продолжал...
Клим услышал в ее вопросе досаду, обиделся и, подойдя к столу, зажег лампу. Вошел, жмурясь, растрепанный Макаров, искоса взглянул на Лютова и сказал,
упираясь руками в
плечи Лютова, вдавливая его в плетеное кресло...
На желтой крышке больничного гроба лежали два листа пальмы латании и еще какие-то ветки комнатных цветов; Алина — монументальная, в шубе, в тяжелой шали на
плечах — шла,
упираясь подбородком в грудь; ветер трепал ее каштановые волосы; она часто, резким жестом руки касалась гроба, точно толкая его вперед, и, спотыкаясь о камни мостовой, толкала Макарова; он шагал, глядя вверх и вдаль, его ботинки стучали по камням особенно отчетливо.
За спиною Самгина, толкнув его вперед, хрипло рявкнула женщина, раздалось тихое ругательство, удар по мягкому, а Самгин очарованно смотрел, как передовой солдат и еще двое, приложив ружья к
плечам, начали стрелять. Сначала упал, высоко взмахнув ногою, человек, бежавший на Воздвиженку, за ним, подогнув колени, грузно свалился старик и пополз, шлепая палкой по камням,
упираясь рукой в мостовую; мохнатая шапка свалилась с него, и Самгин узнал: это — Дьякон.
Повар, прижав голову к левому
плечу и высунув язык, не гнулся, ноги его были плотно сжаты; казалось, что у него одна нога, она стучала по ступеням твердо, как нога живого, и ею он
упирался, не желая спуститься вниз.
— Покорно благодарю, — ласково отозвался Обломов, принимая пирог, и, заглянув в дверь,
уперся взглядом в высокую грудь и голые
плечи. Дверь торопливо затворилась.
И даже топнула на него ногой. Затем дверь захлопнулась и уже заперлась на замок. Стебельков, все еще держа меня за
плечо, поднял палец и, раздвинув рот в длинную раздумчивую улыбку,
уперся в меня вопросительным взглядом.
Кучер мой сперва
уперся коленом в
плечо коренной, тряхнул раза два дугой, поправил седелку, потом опять пролез под поводом пристяжной и, толкнув ее мимоходом в морду, подошел к колесу — подошел и, не спуская с него взора, медленно достал из-под полы кафтана тавлинку, медленно вытащил за ремешок крышку, медленно всунул в тавлинку своих два толстых пальца (и два-то едва в ней уместились), помял-помял табак, перекосил заранее нос, понюхал с расстановкой, сопровождая каждый прием продолжительным кряхтением, и, болезненно щурясь и моргая прослезившимися глазами, погрузился в глубокое раздумье.
Одна рука
уперлась в бок, другая полукругом застыла в воздухе, голова склонена набок, роскошные
плечи чуть вздрагивают, ноги каблучками притопывают, и вот она, словно павушка-лебедушка, истово плывет по хороводу, а парни так и стонут кругом, не «калегварды», а настоящие русские парни, в синих распашных сибирках, в красных александрийских рубашках, в сапогах навыпуск, в поярковых шляпах, утыканных кругом разноцветными перьями…
Мать подошла к нему, села рядом и обняла сына, притягивая голову его к себе на грудь. Он,
упираясь рукой в
плечо ей, сопротивлялся и кричал...
В конце улицы, — видела мать, — закрывая выход на площадь, стояла серая стена однообразных людей без лиц. Над
плечом у каждого из них холодно и тонко блестели острые полоски штыков. И от этой стены, молчаливой, неподвижной, на рабочих веяло холодом, он
упирался в грудь матери и проникал ей в сердце.
В кондитерскую, с рассыпанными по обнаженным
плечам темными кудрями, с протянутыми вперед обнаженными руками, порывисто вбежала девушка лет девятнадцати и, увидев Санина, тотчас бросилась к нему, схватила его за руку и повлекла за собою, приговаривая задыхавшимся голосом: «Скорей, скорей, сюда, спасите!» Не из нежелания повиноваться, а просто от избытка изумления Санин не тотчас последовал за девушкой — и как бы
уперся на месте: он в жизни не видывал подобной красавицы.
Один, сунув мне в руку книгу, сказал: «Передайте вон ему»; другой, проходя мимо меня, сказал: «Пустите-ка, батюшка»; третий, перелезая через лавку,
уперся на мое
плечо, как на скамейку.
Многие из них принесли с собой поленья с кухни: установив кое-как у стенки толстое полено, человек взбирался на него ногами, обеими руками
упирался в
плеча впереди стоящего и, не изменяя положения, стоял таким образом часа два, совершенно довольный собою и своим местом.
Гляжу, стоит пан посередь избы, усы гладит, смеется. Роман тут же топчется, шапку в руках мнет, а Опанас
плечом об стенку
уперся, стоит себе, бедняга, как тот молодой дубок в непогодку. Нахмурился, невесел…
Терентий быстро вскочил на ноги и встал среди комнаты, встряхнув горбом. Он тупо смотрел на племянника, сидевшего на кровати,
упираясь в неё руками, на его приподнятые
плечи и голову, низко опущенную на грудь.
Там,
упираясь руками о стол, стоял Фома. Оскалив зубы, он молча оглядывал купечество горящими, широко раскрытыми глазами. Нижняя челюсть у него тряслась,
плечи вздрагивали, и пальцы рук, крепко вцепившись в край стола, судорожно царапали скатерть. При виде его по-волчьи злого лица и этой гневной позы купечество вновь замолчало на секунду.
Желая ответить, Климков тихо завыл, встал на колени и начал хватать её платье дрожащими руками. Она
упёрлась в лоб его горячей ладонью, другой рукой взяла за
плечо, спрятала ноги под стул и строго заговорила...
Тогда один из канцелярских, с толстыми губами, с широкими
плечами, с толстым носом, глазами, глядевшими скоса и пьяна, с разодранными локтями, приближился к передней половине Ивана Никифоровича, сложил ему обе руки накрест, как ребенку, и мигнул старому инвалиду, который
уперся своим коленом в брюхо Ивана Никифоровича, и, несмотря на жалобные стоны, вытиснут он был в переднюю.
Подоспев на голос роптавшего впотьмах незнакомца, Бенни и Ничипоренко разглядели мужика, который стоял,
упершись обеими ладонями в срезанную стену довольно высокого земляного откоса и, изогнув на бок голову, косился на что-то через правое
плечо. Он был пьян до такой степени, что едва стоял на ногах и, вероятно, ничего не видел.
Но так как Антон не отвечал, он быстро подошел к нему, взял его обеими руками за
плечи, глянул ему в лицо и потом,
упершись кулаками в бока, залился дребезжащим смехом.
Упираясь виском в висок и горячо дыша друг другу в
плечи, они постоянно переменяли место и обошли кругом всю арену.
Пользуясь своим высоким ростом, Арбузов обхватил ладонью затылок Ребера и попытался нагнуть его, но голова американца быстро, как голова прячущейся черепахи, ушла в
плечи, шея сделалась твердой, точно стальной, а широко расставленные ноги крепко
уперлись в землю.
Над ней согнулась высокая фигура мужчины, и он,
упираясь одной рукой ей в
плечо, а другой в стену дома, всё рычал...
Подойдя ближе к окну, я увидал Капитолину. Наклонившись вниз,
упираясь руками в панель, она старалась заглянуть внутрь пекарни, и ее растрепанные волосы рассыпались по
плечам и груди. Беленький платок был сбит в сторону, грудь лифа разорвана. Капитолина была пьяна и качалась из стороны в сторону, икая, ругаясь, истерично взвизгивая, дрожащая, растрепанная, с красным, пьяным, облитым слезами лицом…
И те и другие спешно в ряды становились, крепко
плечом о
плечо упирались и, сжав кулаки, пошли стена на стену. Тут уж пошел прямой и заправский бой.
Рядом с Верою, с ногами на нарах, сидел высокий мужчина в кожаных болгарских туфлях-пасталах, — сидел,
упершись локтями в колени и положив голову на руки. Вера осторожно положила ему ладонь на
плечо. Он поднял голову и чуждо оглядел ее прекрасными черными глазами.
Двоим было так тесно, что ее
плечо плотно
уперлось в его грудь.
И, все продолжая кричать, он отвернулся, а я подошел к тому, который сейчас застрелится. Это был санитар, тоже, кажется, студент. Он стоял,
упершись лбом в стенку вагона, и
плечо его вздрагивало от рыданий.
Волк
уперся лапами в его
плечи и, получив таким образом точку опоры, затрясся с страшной силой.